Первый опыт любви и близости мы впитываем с молоком матери. Усваивая определенную модель принятия и эмоциональной поддержки, мы выносим ее за пределы родительского дома. Мы находим себе партнеров, которые отвечают нашему раннему опыту близости.
Проще, вы можете считать, что встретили Брэда Питта во плоти, но есть вероятность, что за атлетичным фасадом скрывается ваша “мама” — тревожная и контролирующая, непоследовательная, холодная и отвергающая, а может, та самая “достаточно хорошая”, чутко реагирующая на ваше эмоциональное состояние (и не раз воспетая психоаналитиками). Или уже на втором свидании вы начинаете лепить из парня “маму”, которую так страстно желали, — идеальную, принимающую вас со всеми косяками (и вскоре разочарованно бросаете, выставляя кучу претензий, которые по факту адресованы матери).
Ранний опыт рядом со значимым взрослым мы проигрываем в собственных романах и семьях. Это взаимодействие матери и ребенка раскрывает суть теории привязанности, описывающей разные стили отношений на протяжении жизни.
И проливает свет на то, почему одни из нас готовы менять партнеров как перчатки, не привязываясь ни к одному из них, а другие цепляются за своих благоверных и не способны и шагу ступить без их одобрения. О самых распространенных моделях в отношениях, уходящих корнями в самое детство, и пойдет речь.
Бьют тревогу
Так сложилось, что в наших широтах основной тип отношений — созависимый: такой, когда мужчина и женщина не могут функционировать автономно и каждый пытается восполнить личные дефициты за счет другого (самостоятельно не получается). Простой пример. Женщина находит мужчину-опекуна и выстраивает отношения по типу “родитель — ребенок”. Мужчине отводит функцию более старшего и лучше знающего, себе — несмышленой девочки. Она живет его интересами и отказывается от собственной независимости. Выбирая более “опытных” партнеров, она успокаивает свою тревожность. А тревоги, кстати, хоть отбавляй.
“Ты можешь уйти в любой момент, и я должен всеми силами удержать тебя” — девиз тех, кто вечно волнуется “а вдруг мы расстанемся”. И эта тревога родом из детства.
Предположим, мать была непоследовательна (то отзывчива, то эмоционально отстранена). Ребенку не хватало ее присутствия. Мать уходила всякий раз, когда ребенок нуждался в ней. Первичное чувство безопасности формировалось кое-как. В результате ребенок, не имея достаточных сил для построения собственной автономии, “цеплялся” за мамину юбку. “Сверстники овладели многими навыками, а я все, вместо того чтобы осваивать горки и игру в коллективе, искала глазами маму. А вдруг она опять уйдет?” — типичные речи в кабинете психолога. Это о тех, кто сформировал так называемый тревожный тип привязанности. В детстве такие дети особенно тянутся к маме, сильно волнуясь в ее отсутствие.
Вырастая, женщина с таким типом привязанности ищет партнера, способного стать для нее той самой “мамой”: безопасной средой, где есть необходимое, чтобы выжить. Она проецирует на партнера свои ожидания: “ты тот, кто возьмет на себя ответственность за мою жизнь”. Те, кто сформировал тревожный тип привязанности, навязчивы и эмоционально нестабильны. Время от времени “тревожные” организовывают страйки, пытаясь доказать партнеру свою независимость, но тревога самоопределения и вина берут верх, и они снова растворяются в партнере (по аналогии с детством, когда они то стремятся к матери, то гневно отталкивают ее).
Мало любви
В целом отсутствие ясно выраженной родительской любви аукается сильно. Вот отголоски, которые многие несут внутри: “любовь родителей надо заслужить”, “родители так много страдали, теперь я должен соответствовать их ожиданиям”, “меня нельзя любить просто так”. Если вы хорошо усвоили, что угодить родителям невозможно (мама и папа всегда недовольны), вы также знаете, что недостаточно хороши для своего партнера.
Детский страх покинутости толкает на то, чтобы искать в меру беспомощного партнера и отводить ему роль ребенка, а самой “быть в ответе за его жизнь” (парень с большими проблемами точно не бросит, как это сделала мать). Так многие вакцинируются от боли быть покинутым. Да, некоторые матери обрекают детей на такую заботу, которая делает их зависимыми и беспомощными. Но мы также отыгрываем этот сценарий, пытаясь контролировать жизнь партнера или отводя ему роль руководителя своей.
В детстве мы готовы на любые хитрости ради родительского внимания. Но во взрослом возрасте эти манипуляции выглядят куда менее невинно. К примеру, девушка может по сто раз в день звонить своему парню по пустякам. И если тот выражает недовольство такой навязчивостью, она пускает в ход истерики, обвинения, напускную беспомощность. Парень реагирует в зависимости от того, какой сценарий он усвоил в отношениях со своей матерью: пытается угодить ей, отстраняется или негодует еще больше.
Требования абсолютной любви (“меня должны любить и принимать любого, не требуя ничего взамен”) также говорят о “пробоине” в ранних отношениях. Единственный человек, кто действительно способен любить вас любого, — мама (но даже матерям это дается непросто). Партнер не обязан. Принимая эту истину, легче справляться с отказами и возражениями.
Пробежал холод
Не все боятся расставаний и одиночества. Есть те, кого принято называть “сформировавшие избегающий тип привязанности”. Они кажутся самодостаточными, холодными и отстраненными.
В детстве ребенок натыкался на недоступность матери, когда нуждался в ней. Обычно это женщины, которым претит телесный контакт с ребенком, они не чувствительны к отпрыскам, готовы вмешиваться и отталкивать одновременно. У ребенка постепенно формировался образ отвергающей и нелюбящей матери. Опасаясь не найти поддержки, ребенок научился справляться сам и не показывать своих чувств. А чтобы защитить себя от матери, выбрал сдержанную манеру поведения и отрицание всяких чувств к ней.
Обычно “избегающие” менее вовлечены в отношения, чем их партнеры. Столкнувшись с проблемой, могут принижать ее важность и отрицать эмоции. Редко испытывают тревогу от разлук, еще реже ищут настоящей глубокой близости и интимности. Склонны избегать конфликтов. Если “избегающий” чувствует, что брак трещит по швам, он скорее разорвет отношения, чем станет прояснять ситуацию. Второе для него страшнее. Люди нарциссического склада нередко строят отношения по вышеописанному типу. Они гордятся своей независимостью. Самооценка стремится ввысь. Но их любовь напоминает контракт. Мы узнали, как повысить свою самооценку.
В норме
«Привязанность» не синоним «зависимости». Материнское внимание и забота предполагают включенность в эмоциональную жизнь ребенка с одновременной способностью поддержать его инициативу и самостоятельность (согласно возрастным потребностям). Все то же справедливо и в личной жизни взрослых. Здоровая привязанность — это умение находиться рядом, не теряя собственной автономии.
Те, кто сформировал надежную привязанность, открыто говорят о своих чувствах, умеют выстраивать эмоционально теплые отношения и, похоже, менее конфликтны. Так, люди, сформировавшие тревожный тип привязанности, нередко вступают в склоки, они раздражительны и нестабильны. Ищут одобрения, но сами не понимают, чего же хотят: властвовать, сохранять нейтралитет или покориться (часто попеременно). А “избегающие” нередко подозрительны и хотят подчинять, в случае же невозможности последнего — “замораживают” размолвку без прояснений. Те, кто сформировал надежный тип привязанности (способен учитывать мнение другого, не теряя своих интересов), пытаются решить споры так, чтобы все остались в выигрыше. Большинство скажет, что хочет видеть в партнере этого самого “надежного”. Но есть загвоздка. Скорее всего, тому, кто созрел для истинной близости, не интересны “игры в любовь”, вроде всезнающего отца и маленькой девочки или великой мученицы и неудачника.
]]>